Сообщения

стоп. То есть закрыв глаза, перед иконой, не придставля образ мысленно, молиться можно?

Ну, на самом-то деле, дело же не в том, чтобы молиться с закрытыми или открытыми глазами, перед иконами или нет. Дело в том, чтобы в молитве к Богу, действительно, обращаться к Богу, а не к выдуманному образу, не к иконе, не к некой абстрактной сущности. И в том, чтобы в молитве занять подобающее при обращении к Богу положение – раба перед Господином, наёмника перед Хозяином или сына перед Отцом. Сообразно текущему своему духовному устроению.

Это как в обычной беседе со старшим. Необходимо говорить вежливо, уважительно, не дерзко, не отвлекаться на посторонних, не бросать разговора на полуслове, не ковырять в носу и пр. А при разговоре с отцом, сверх того, сыну приличествуют ещё любовь и почтительность. Всем понятно, почему так следует поступать, а ведь Бог – и Всесовершеннейший Отец, и во всех отношениях старше кого бы то ни было.

Я долгое время не мог по-настоящему обращаться к Богу, а постоянно ловил себя на том, что обращаюсь к Нему «как будто бы Он, на самом деле, есть». Теперь, слава Богу, прошло. Человеку, в силу греховного повреждения, затруднительно обращаться к Богу просто и непосредственно. Он всё норовит «сделать себе опоясания» для прикрытия своей духовной наготы и «скрыться за деревьями сада». Поэтому существуют различные приёмы, выработанные аскетическим опытом, для облегчения человеку контакта с Отцом и ограждения от путей, уводящих молитву от Бога. Это и есть предстояние перед иконами, коленопреклонения, поклоны и другие. К ним не относимся, как к самоценным. В каждом человеке они проявляются индивидуально. Поэтому, имея ввиду сосредоточенность на действительной молитве, из многих приёмов и приёмчиков выбираем те, которые нам в этом деле максимально поспособствуют и вырабатываем наиболее эффективный регламент их употребления. (:

Я, когда становлюсь перед иконами, глаза закрываю. Но ничего себе не представляю. Просто осознаю себя стоящим перед иконами. А отсутствие зрительных образов помогает сосредоточиться.

...при всём уважении к митрополиту, не стал бы...

А к Иоанну Златоустному?

[Митрополит Сурожский Антоний. БОГОМЫСЛИЕ И МОЛИТВА]

Святой Иоанн Златоустый советует нам перед тем, как начать молиться, встать перед иконой и закрыть глаза. Он говорит: "закрой очи твои", потому что не в рассматривании иконы, не в употреблении ее в виде наглядного пособия подается нам от нее помощь для молитвы. Это не субстанциональное/сущностное присутствие в таком смысле, как хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовыми. В таком смысле икона не есть Христос; но межу Ним и иконой существует таинственная связь. Силой благодати икона участвует в чем-то, что лучше всего можно определить словами Григория Паламы как энергии Христа, как деятельная сила Христова, действующая для нашего спасения.
Митрополит Сурожский Антоний. БОГОМЫСЛИЕ И МОЛИТВА

Сияние славы Божьей всегда разлито по миру. Кто-то из людей кроток, кто-то сострадателен, кто-то незлоблив, кто-то щедр... Только замечай. Это категорический императив. А на беспредельное Божие величие нам укажет звёздное небо. )

Детство - это то время, когда тебя все любили.

И ещё. Это то время, когда все, любящие тебя, были живы.

Все же мы не монахи, чье дело "только молиться" и себя спасать, чтобы вокруг спаслись тысячи.

Как-то мне всегда становится немножечко непонятно, когда говорят: «мы не монашествующие, чтобы...». Чтобы что? Дальше обычно идёт что-нибудь, не имеющее к монашеству отношения. Разве монахи «только молятся»? Вовсе нет. Я видел. Они ещё вкушают пищу, трудятся, занимаются той же благотворительностью, делами милосердия. Некоторые монахи занимаются творчеством, некоторые – административной работой. Или, может, следовало сказать: «мы не монашествующие, чтобы «непрестанно молиться» (1 Фес. 5:17 ). Но Апостол этому учил не только монашествующих.

Но и я о другом. Если помнить, что благотворительность и дела милосердия - это не основные, а лишь вспомогательные задачи Церкви, то сразу станет более или менее понятно, с кем можно объёдиняться для их решения, а с кем нельзя.

У меня возник вопрос: один человек хочет стать членом РПЦ ( он член Армянской Церкви), НО, хочет сделать это осознанно, т.е знать почему он должен оставить ряды ААЦ. Он хочет понять почему эти Церкви разные и в чем их разница, ведь обе исповедуют христианство. Как ему объяснить? Может кто посоветует? Стоит обсуждать "монофизитство"?, или стоит затрагивать некоторые другие отличительные аспекты Церквей? Ведь насколько мне известно между РПЦ и ААЦ уже не существует явных христологических разногласий.

В результате бесед с клириками и мирянами Армянской Церкви у меня сложилось впечатление, что дело тут даже не столько в христологических спорах, сколько в стремлении сохранить и утвердить свою национальную независимость и самобытность. Армения никогда не была в составе Империи и приняла Христианство раньше Империи. И, будучи вынужденной противостоять давлению Империи, обособила себе и Христианство. Приемлемое для всех толкование христологических формул давно найдено. Но окончательного сближения они не хотят, так как опасаются, что народ, по крайней мере, его бОльшая часть живущая в условиях диаспоры, окончательно потеряет самоидентификацию и исчезнет.

У меня сложилось впечатление, что армянское Христианство сейчас – это антиислам (точнее, антитюркизм). Один боец Нагорного Карабаха рассказывал, что они перед боем лепили себе из лейкопластыря кресты на рукавах, чтобы отличать «своих» от «чужих», но это не значит, что они были верующими. Армянские христиане теперь легко воспринимают даже свой дохристианский Зороастризм, чтобы не иметь совсем уж ничего общего с Исламом, имеющим, как ни крути, с Христианством один источник. А выражение «в Христа-то мы верим, но и своих богов не забываем» я слышал от местных армян ещё в детстве.

Такой «перекос» с небесного на земное явно чувствуется в жизни Армянской Церкви. Почти полностью исчезло монашество. Армения – страна монастырей, но не монахов. В монахи идут только те, кто рассчитывает в будущем стать епископом. Священник на вопрос о том, как много в ААЦ есть монашествующих, отвечает, что ещё в XVII веке некий путешественник описывает армянский монастырь, в котором было 64 монаха. А на вопрос о том, можно ли прихожанке ААЦ принять монашеский постриг, отвечает, что у них в Константинополе даже есть одна монашка. Проповеди Армянской Церкви практически не слышно. Я, когда приходил к вере, слушал разные голоса. Ислам – слышно. Иудаизм – слышно, от новодельных христиан – треск в ушах. А ААЦ – не слышно. Хотя я имел возможность слышать и внимательно прислушивался. Один армянин из Еревана (истинный богоискатель) рассказал, что он поначалу ходил в христианскую церковь и задавал вопросы. Но там объяснять ему ничего не захотели (или не смогли) и порекомендовали просто верить. Тогда он пошёл в мечеть, где ему преподали основы веры. Теперь он проповедник Ислама и терпит гонения от единородцев.

Хотя у них встречаются иногда прямо-таки «золотые» христиане, истинные чудесные самородки, смирением и глубиной богомыслия превосходящие многих, мной знаемых. Честно сказать, я бы более желал, чтобы таких христиан стало как можно больше в Армянской Церкви, чтобы когда-нибудь стало возможным и объединение.

Что-то я, когда был материалистом, не верил во всё это по причине материализма. А когда стал верующим в Бога, тем более, во всё это не стал верить. Так оно всё мимо меня и прошло.

Наверное, можно сказать, что первое единство - единство по Закону. А второе единство - единство по Благодати.

Наверное, можно сказать, что Закон - это закон Шестоднева. А Благодать - это "закон" седьмого дня.

[«Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут [два] одна плоть».]

Вот, наверное, условия и признаки единства - любовь и единомыслие.

Наверное, можно сказать, что в Библии мы можем видеть два рода единства:
Одно – как бы «естественное», природное, интуитивно понятное, освящённое ещё до сотворения мира, не требующее специального участия воли сверх явленного в Шестодневе. Это единство отца и сына, Отца и Сына, Творца и Слова, причины и следствия.
А второе – благоприобретаемое, совершаемого только специальным волевым актом и специальным же актом освящаемое. Это единство мужа и жены, человека и Церкви, Церкви и Бога.

И с помощью второго Бог восстанавливает нарушенное первое. «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут [два] одна плоть». (Быт. 2: 24). Символически это можно истолковать так, что человек имеет возможность оставить свою первородную повреждённость, коренную причину своего грехопадения и обрести единство с другой, сродной ему природой. Если эта природа окажется неповреждённой, то он, «прилепившись» к ней, обретёт её как свою. Поэтому почти все Церковные Таинства в основе своей имеют Таинство Брака – Таинство освящённого союза.

Мне кажется, что в понимании и внутреннем переживании единства – ключ к пониманию того, что мы называем Церковью. Я думаю, что различие в понимании, а главное – в переживании, такого единства – это различие в духе. С этим столкнулся в беседах с протестантами.  Говорят о единстве целей и задач, единстве методов, но дальше этого дело не идёт. Дальше – непробиваемая стена непонимания.

Что мы можем противопоставить сектантской «бомбардировке любовью», их социальному служению, реабилитации наркоманов и других «неблагополучных» людей? Их показному благополучию?

А мне кажется, что мы не должны гнаться за умножением дел милосердия, благотворительности и всего такого внешнего делания, которое, как ни крути, принадлежит миру, а значит, мир в нём всё равно более преуспеет. Всему этому мир научила Церковь. Теперь мир ждёт от Церкви именно таких проявлений и даже требует от Церкви и навязывает ей такое поведение. Я думаю, что нам необходимо вспомнить самим и донести до мира, что основная задача Церкви – это не заведывание благотворительностью и попечением, и не сохранение устаревших культурных форм. Главная задача Церкви – повенчать человеческую душу с Богом. Вот таких бы повенчанных душ и обрести, и предъявить бы миру, как отчёт о проделанной работе. Тогда ищущие внешнего оставались бы в мире, а ищущие вечного шли бы в Церковь.

[можно видеть]

Но здесь можно видеть обличение ветхозаветного подхода, когда Бога почитали далеким от людей. Просто Богом.

Да-да. Мне тоже так показалось.

Но тогда нельзя это издавать для всех. Многие могут повредиться. Слава Богу, не попалась мне эта книга в моем восторженном и ветхом новоначалии. Я тогда все на веру принимала, всех бабушек в храме считала знающими истину.

Конечно. Это всего лишь индивидуальный духовный опыт христианина. Опыт личного его общения с Богом, который не может быть перенесён ни на чьи другие отношения. Такой опыт нам интересен и полезен. Мы для обмена таким опытом и беседуем друг с другом. А для неопытного, действительно, может быть опасно, по-моему. Старец-то, может, ничего плохого ввиду и не имел. У него спрашивают - он отвечает. А может и имел ввиду побыстрее побольше народу облагодетельствовать. Кто теперь разберёт?

Контекст предлагаю такой:
Старец, конечно, не собирался утверждать, подобно Арию, что Иисус не есть Бог. Думаю, он просто эмоциональными средствами пытался подчеркнуть разницу между ветхим отношением к Господу Саваофу и новым отношением к Господу Христу. А богословскую некорректность допустил по простоте.

Чтобы дать милостыню не нужны такие экстравагантные способы, как оставление пищи на могиле

Конечно, пищу оставляют не голодным. Да и вряд ли кто-либо всерьёз считает, что покойники по ночам лижут эти несчастные конфетки и нюхают водку. Просто исполняют заведённый ритуал. Думаю, главное здесь - чувствовать материальные затраты и проявлять попечение о дорогом покойнике. Может, покойнику это и не нужно, но если бы было нужно, то вот - пожалуйста - ему бы в этом не отказали. А может, дорогой покойник чувствует трогательную заботу родных и ему это приятно.