Искушение для священника

[Елена_K]

Имхо, тщеславие - одно из самых больших искушений для наших священников. 

Мы чтим их так истово и искренно (никто да не усомнится в этом), что не можем не выражать это эмоционально-душевно, порой диву даешься, и себе, кстати, тоже. Батюшка, Вы у нас такой!!!, Вы у нас и сякой!!! И отцу диакону заодно порой достанется.   

Давно это явление беспокоит, отцы-то и молодые попадаются, вообще рукоположение - само по себе повод для тщеславия, просто сегодня прочитала главу "Отец Гавриил" из "Несвятых святых" о.Тихона Шевкунова...

[spoiler]Вообще отец наместник прекрасно понимал, что нужно его монахам. А нужно им было лишь умножение веры и смирения. В древних монашеских патериках описывается немало историй, как игумены монастырей доставляли даже совершенным инокам поводы для смирения и незлобия.

Как-то летом я дежурил на Успенской площади. Наместник в этот час, как обычно, вышел из своего дома, чтобы обойти монастырь. И тут к нему приблизился какой-то незнакомый мне крепкий хлопец. Я услышал, что он просит принять его в обитель.

— А ты послушания исполнять готов? — строго спросил наместник.

— А как же, батюшка, любое!

— Неужели любое? — поинтересовался наместник.

— Так точно! Любое! — с жаром отрапортовал хлопец.

В это время через Успенскую площадь ковылял старенький монах отец М.

— Ну, если ты и правда готов на любое послушание, то подойди к этому деду и поддай ему так, чтобы он улетел подальше! — велел наместник.

Вмиг хлопец подлетел к старому монаху и отвесил ему такого пинка, что старик рыбкой улетел на несколько шагов. Но тут же неожиданно резво вскочил и бросился хлопцу в ноги.

— Прости меня, грешного, сынок! Прости! — чуть не плакал монах, видимо, помыслив, что невесть чем разгневал молодого человека.

— Да подожди ты! — отмахнулся от него хлопец. И снова предстал пред наместником, с готовностью ожидая дальнейших приказаний.

Отец наместник с искренним изумлением оглядел хлопца с ног до головы.

— Н-да... — протянул он. — Ну ты, брат, и дурак! С этими словами наместник достал из кармана двадцать пять рублей:

— Вот тебе на билет. И поезжай-ка ты домой.

А отец М., поклонившись наместнику, снова, прихрамывая, побрел своей дорогой.

Эта история вызвала в монастыре множество негодующих высказываний в адрес отца Гавриила. Но один, очень независимого нрава, уважаемый и образованный монах сказал:

— На самом деле вы ничего не понимаете. Вот сейчас вы принялись осуждать наместника. А я не стану ни одобрять, ни осуждать его поступок. Судить о делах настоятеля — не моя мера. Конечно, у нас все любят и почитают отца М. Вы нередко слышите, как его хвалят, а при случае и ставят в пример. Все это отцом М. вполне заслужено. Но для него, как для монаха, — весьма не полезно.

Мы с интересом ждали, что он скажет дальше.

— С одной стороны, — продолжал наш собеседник, — отец наместник совершил по отношению к отцу М. совершенно дикий поступок. Но с другой стороны, желал наместник этого или нет, он сделал для отца М. самое драгоценное и полезное, что только можно сделать для монаха: подарил ему то, что в монастыре больше никто не дерзнет для него сделать — возможность для смирения. Он сделал это грубо? Да! Очень грубо? Согласен! Но помните историю про великого авву Арсения — того самого, который до ухода в монастырь был знатным вельможей при императорском дворе в Константинополе и даже воспитателем царских детей? Однажды игумен в присутствии всей братии ни с того ни с сего отогнал почитаемого всеми авву Арсения от братской трапезы и даже не разрешил присесть за стол, а оставил стоять у дверей. И только, когда трапеза подходила к концу, бросил ему, как псу, сухарь. Братия монастыря потом спросила авву Арсения, что он чувствовал в этот момент? Старец отвечал: «Я помышлял, что игумен, подобный Ангелу Божию, познал, что я подобен псу и даже хуже пса. И это — правда! Потому он и подал мне хлеб так, как подают псу». Сам же игумен, увидев великое смирение Арсения, сказал: «Из него будет искусный инок».

Наш собеседник помолчал немного и продолжал:

— Вот так, через непонятное, загадочное для мира смирение, и только через него, христианин приближается к одному из двух своих самых главных открытий в жизни. Первое из этих открытий состоит в том, чтобы узнать правду о самом себе, увидеть себя таким, каков ты есть на самом деле. Познакомиться с самим собой. А это, поверьте, очень важное знакомство. Ведь огромное число людей так и проживает век, не узнав себя. Мы ведь имеем лишь те или иные представления и фантазии о самих себе — в зависимости от наших тщеславия, гордыни, обид, амбиций. А истина, сколь горьким нам это ни покажется, такова, что мы «несчастны, и жалки, и нищи, и слепы, и наги»... Помните эти слова из Апокалипсиса? Это открывается лишь через евангельский, предельно честный взгляд на себя. Если хотите, это и есть истинное смирение. Оно ничуть не унижает человека, Напротив, прошедшие через испытание этой последней и страшной правдой становятся святыми. Теми прозорливыми, пророками и чудотворцами, которыми вы так восхищаетесь.[/spoiler]

---------------------------------------------------------------------------

Потом мы сами удивляемся: что это столько батюшек на Лексусах развелось? Батюшки-геи? Ужас! А все дело в том, что и прихожане в том числе разворошили в батюшках тщеславие, а уж остальные страсти потом подтянулись...

Надо бы и нам держать свое искреннее уважение к церковной иерархии в каких-то рамках. Я отнюдь не призываю нарочито "смирять" наших батюшек, обличать их. Если у самой такое и вырывалось когда - на исповедь, ближайшую. Но тут надо бы найти какую-то золотую середину, что ли? 

Впрочем, когда у батюшки вид мрачный и унылый, можно и пощедрее поделиться с ним своим добрым отношением к нему. В таких случаях невредно, имхо.  Ну, это и к мирянам относится.

[Владимир]

Если настоятель монастыря предлагает дать пинка старику, к примеру, то надо уходить из монастыря, но не митинговать и не чинить распри. Сергий Радонежский так и поступил, отдав своему брату первенство, и время все расставило по местам.

[Елена_K]

Из той же главы:

Наверное, кому-то из руководящих товарищей все это показалось ненормальным. Чтобы исправить ситуацию, в один прекрасный день в этом заповедном уголке решили разместить «химиков». Так в те годы называли уголовных преступников, которым после тюрем и лагерей надлежало провести еще несколько лет в спецпоселениях.

[spoiler]Эти «новоселы» сразу привнесли в жизнь города свои нравы. Начались драки, матерщина, поножовщина, невиданное здесь ранее воровство. Дошло до того, что грабители принялись кружить вокруг монастыря, обирая паломников.

Однажды несколько бандитов явились в монастырь, к Святым воротам. Приставив нож к горлу сторожа отца Аввакума, они потребовали на следующий день принести им сто рублей. Аввакум со всех ног примчался к отцу наместнику.

— Что хочешь со мной делай, отец наместник, а я больше туда дежурить не пойду! — вопил дед.

Отец Гавриил лишь грустно взглянул на него и воздел руки к небу.

— Горе мне! — воскликнул он. — До каких дней я дожил! Монах может умереть на святом послушании — и отказывается от этого. Кто умирает на послушании, сразу восходит в Царствие Небесное! Горе мне, до чего я дожил...

Эти слова пронзили старика Аввакума как молния.

— Прости, отец наместник! — вскричал он. — Я все понял! Да я за святое послушание... Благослови!

И, получив от отца наместника благословение, Аввакум решительно зашагал к Святым воротам — умирать.

Когда мы спросили, а что было бы, если бы Аввакума и правда зарезали, отец наместник спокойно ответил:

— Мы бы его отпели.

Слава Богу, до этого не дошло.

И хотя, как стало известно, наместник предпринял все меры для того, чтобы Аввакум остался жив и невредим, старый схимник, конечно же, не потерял награды своей. Как говорили святые отцы, Господь принимает не только наши дела, но даже искренние намерения и решимость.

Дисциплинарное послушание наместнику в монастыре для всех нас было безусловным и само собой разумеющимся. Именно, подчеркну, безусловным, сколь это ни покажется светским людям странным, глупым и нелепым. Даже у людей церковных такое прямолинейное послушание порой вызывает шок, возмущение, потоки гневных обличений. Целые тома исписаны на тему абсурдности и вреда послушания. Это не вина просвещенных авторов подобных сочинений. Просто они не понимают, что в монастырях своя жизнь, подчиненная особым законам. Цель и смысл этих законов далеко не все могут ощутить.

Рассказывают (это случилось еще до моего прихода в монастырь), как-то в обитель на праздник приехал недавно рукоположенный дьякон из Ленинградской духовной академии. Он был учен, важен и со снисходительностью посматривал на невежественных монахов провинциального монастыря.

У наместника в алтаре было любимое, необычайно красивое кадило, такое огромное, что мы называли его «вавилонской печью». В него вмещалось полведерка пылающих углей. Пользовался этим кадилом отец наместник исключительно сам. Да оно и было таким тяжелым — металл, позолота, камни, цепи, — что только мощный отец Гавриил мог с ним справиться. Иногда, впрочем, под особое настроение отец наместник во время всенощной обращался, например, к отцу Иоанну:

— Отец архимандрит, совершите каждение!

Отец Иоанн, которому и поднять-то такое кадило было непросто, смиренно кланялся (это к вопросу о дисциплинарном послушании), брал это кошмарное орудие и начинал кадить. Но очень скоро настолько уставал, что завершал каждение двумя руками, еле держа цепи.

Отца наместника это весьма веселило. А когда кто-то пытался высказать отцу Иоанну свое сочувствие, тот с удивлением говорил:

— Что вы так возмущаетесь? Кому же меня и смирять, как не отцу наместнику?

Но вернемся к питерскому гостю. Увидев висящее в пономарке чудесное кадило, он возгорелся желанием сейчас же применить его в деле. Пономари со страхом пояснили, что этим кадилом может священнодействовать только отец наместник. Академист поднял на смех глупых провинциалов и решительно приказал подать ему именно это кадило. Послушники-пономари, для которых выпускник духовной академии был почти небожителем, сдались.

И вот питерский дьякон предстал в алтаре, вознося перед отцом наместником пылающую углями и дымящуюся благородным фимиамом драгоценную кадильницу. И торжественно произнес положенное:

— Благослови, владыко, кадило!

Наместник по привычке занес было руку для благословения и... замер! Он просто не поверил своим глазам! Осознав наконец, что его любимое кадило посмел взять какой-то питерский дьяконишка, отец наместник тихим, леденящим кровь шепотом произнес:

— Тебе кто это дал?!

Дьякон замер с вознесенным кадилом. Лишь рука его затряслась так, что на весь алтарь раздался зловещий звон драгоценных цепей.

— Брось его сейчас же! — повелел наместник. Академист совсем окоченел от ужаса.

— Брось, кому говорят! — снова скомандовал наместник.

В алтаре на полу были расстелены ворсистые ковры. Кадило пылало добрым ведерком углей. Академист впал в предобморочное состояние. Было очевидно, что в Ленинградской духовной академии они такого не проходили. Отец наместник, не сводя с него глаз, поманил пальцем старого иеродьякона Антония и коротко скомандовал ему:

— Забери у него кадило!

Антоний выхватил кадило из руки питерца.

— Брось его, — велел наместник.

Ни секунды не раздумывая, Антоний разжал пальцы, и кадило с печальным звоном обрушилось на ковер. Пылающие угли тут же рассыпались, ковер заполыхал. Стоящие вокруг бросились ладонями тушить огонь, ползая на коленях у ног наместника. А тот, в дыму и пламени, сверху величественно взирал на эту картину.

— Вот как надо исполнять послушание! — заключил наместник.

И, оборотившись к питерскому дьякону, бросил:

— А ты — вон из алтаря!

«И в чем здесь смысл? — спросят у меня. — Разве это не пример самого настоящего мракобесия, самодурства и деспотии? Разве о таком послушании говорили святые отцы?»

[/spoiler]
А мне и возразить-то нечего... Кроме разве того, что мы, монахи, и вправду какие-то ненормальные люди, если воспринимаем подобного рода вещи в целом как должное.

Однажды нечто подобное случилось и со мной...

Это к сказанному Владимиром. Именно по его реплике надо всю главу читать. Не хотела куски из нее цитировать. Хотелось, как лучше... 

[Владимир]

Сделал закладочку. Захотелось всю книгу прочитать.
Но ведь у послушания наверняка есть границы? И смирение не должно переходить границы определенные,ну, хотя бы Святым Писанием? Воля христианина ведь свободна.Надо ли ее ломать так жестко? А как же любовь?.
Настоятель ковер любя запалил?

[Надежда_]

Послушание важнее поста и молитвы. В той же книге описывается случай, когда монахи собирали уголь руками, который рассыпался из ведрового кадила. А рассыпался потому, что без благословения его взял прибывший семинарист и настоятель сказал бросить его, но у семинариста не получилось, и бросал уже для примера для семинариста монах. Так настоятель учил послушанию.

Насчет любви. Любовь - это не обязательно по головке гладить, а еще и в угол поставить.

[Раб божий Константин]

Крайне не согласен, что послушанее важнее молитвы. В молитве мы общаемся с Богом.

[Надежда_]

Крайне не согласен, что послушанее важнее молитвы. В молитве мы общаемся с Богом.

С этим можно не соглашаться, но ... Посмотрите фильм "Притчи" и "Притчи-2". Там об этом хорошо сказано.

[Раб божий Константин]

спасибо.

[Надежда_]

спасибо.

Пожалуйста

[Владимир]

Ну, если все с любовью,тогда вопросов нет!
Завтра начну читать всю книгу. Поделюсь впечатлениями 

[Инна Игоревна]

Послушание важнее поста и молитвы.

И действительно, сразу эти слова не переваришь, кажутся абсурдными. ну как же это "важнее"? Ведь пост!  и молитва!...
Есть красивые фразы с которыми сразу хочется согласиться.. ну например:
"Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!" - из Булгакова.
Или ставшее недавно популярным:Иван Охлобыстин "Почему люди считают, что имеют право разрушить чужие жизни? Уходя, обижая, не звоня, бросая на ветер слова... Вы что, Боги, чтоб решать кому мучиться, а кому жить счастливо? Если уж сказал «Люблю», то будь добр любить до последнего вздоха. Если сказал «Обещаю», то разбейся в лепёшку, но сдержи обещание. Если произнёс «Не отпущу», то сделай всё, чтоб остаться. В противном случае, какой смысл жить, если каждое ваше слово равноценно нулю и не имеет значения?"

А если вдуматься? Правильны ли они?

[Седой Даниил]

"Несвятые святые" и другие рассказы
Год: 2011
  Автор: Архимандрит Тихон (Шевкунов)
  Жанр: Жизненные истории
  Издательство: Сретенский монастырь, Олма Медиа групп
  ISBN: 978-5-7533-0611-1
  ISBN: 978-5-373-00597-5
  Язык: Русский
  Формат: DjVu
  Качество: Отсканированные страницы
  Количество страниц: 640

[Раб божий Константин]

Послушание важнее поста и молитвы.

И действительно, сразу эти слова не переваришь, кажутся абсурдными. ну как же это "важнее"? Ведь пост!  и молитва!...
Есть красивые фразы с которыми сразу хочется согласиться.. ну например:
"Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!" - из Булгакова.
Или ставшее недавно популярным:Иван Охлобыстин "Почему люди считают, что имеют право разрушить чужие жизни? Уходя, обижая, не звоня, бросая на ветер слова... Вы что, Боги, чтоб решать кому мучиться, а кому жить счастливо? Если уж сказал «Люблю», то будь добр любить до последнего вздоха. Если сказал «Обещаю», то разбейся в лепёшку, но сдержи обещание. Если произнёс «Не отпущу», то сделай всё, чтоб остаться. В противном случае, какой смысл жить, если каждое ваше слово равноценно нулю и не имеет значения?"

А если вдуматься? Правильны ли они?

Если вы как Петр предадите Христа это будет правильно? Безусловно есть такие случаи, когда человек заблуждается, думает, что хорошо то а реально хорошо другое.

[Наталия Хучуа]

Моё сугубо-личное мнение.

Лучше предать Господа --затем понять что ты сделал, покаяться и исправиться.

Чем всю жизнь думать, что живёшь с Богом, а на самом деле творишь дела диавола !!

[Раб божий Константин]

Абсолютно согласен с Вами Наталия!